В Калужском областном драматическом театре состоялась премьера спектакля "Homunculus. Опыты Протасова в двух действиях" по пьесе Максима Горького "Дети солнца", приуроченная к юбилею писателя. Режиссер постановки Владимир Хрущев.
Премьера, которой ждали многие затаив дыхание, не только, потому что спектакль по пьесе Максима Горького "Дети солнца" - необычный выбор, ее редко ставят, да и сам Горький – не автор первого ряда в театрах страны. А еще и потому, что Владимир Хрущев, в театральном мире человек хоть и известный, но для калужан пока еще тайна за семью печатями.
Премьера совпадает со 150-летием Горького и со столетием события, которое буквально нависало как гроза над автором пьесы, когда он ее писал, да и над теми, кто стал прототипами его персонажей. В общем, интригующее предвестье. Режиссер привлекает к работе московских художников и мастера по свету. В общем, приезжает сюда с ясно поставленной задачей.
Это спектакль, наверное, о том, как каждый проводит свои собственные опыты со своей жизнью и с близкими ему людьми. Протасов (Игорь Постнов) со своим так и не рожденным искусственным человечком. Его жена Елена Николаевна (Ирина Якубенко) – с Протасовым и с его товарищем по университету художником Вагиным (Владимир Прудников). У Вагина, ловеласа и проказника – своя задача. "Собачий доктор" Чепурной (Леонид Клец) со своими чувствами и сестрой Протасова Лизой (Дарья Кузнецова). Лиза - существо доброе и трепетное, умудряется довести влюбленного в нее Чепурного до последней черты, а ведь тоже любит. Купчиха Мелания (Лариса Фанаскова), пожалуй, самый неудачный экспериментатор. Необычная трактовка образа купчихи, к которому мы привыкли: трепетное, искреннее существо. Результаты ее опытов скажутся только на ней самой и почти никого больше затронут. Впрочем, нет, наверное. Эксперименты Мелании и Вагина вернут Протасова к мысли о том, что он в чем-то ошибался. Он обратит, наконец, внимание на свою Лену.
Наконец, люди из простого сословья – тоже экспериментаторы. Любовь, замененная расчетом и подкрепленная векселем. Этого требует для себя горничная Фима (Татьяна Овсянникова), торгуясь с очередным претендентом на ее руку и сердце. А слесарь Егор (Захар Машненков) – он же вообще социальный антагонист не только Протасова. Вступает в состязание со всем миром, предъявляя ему претензию за то, что его никто не любит. И требует любви в пьяном угаре, яростно это делает, круша все вокруг, отыгрываясь на своей жене. Кстати, Машненков страшен в этой роли и очень убедителен.
Пожалуй, здорова среди всех этих больных людей только нянька Антоновна (Роза Якимова, Елена Соколова). Она ни на что не претендует и занята лишь тем, чтобы помогать своим неразумным подопечным. Но, как и все остальные, тоже несчастлива, потому что счастливой среди несчастных быть вряд ли получится.
И надо всеми ними нависает средневековая ярость крестьян, мастеровых - мужиков и баб, в надвигающейся холере видящих опыты профессора. В общем, все на грани. И это нагнетание, которое умело выстраивает режиссер, безжалостно выкидывая из пьесы целые периоды и вместе с ними персонажей. Кстати, это его право, пенять тут нечего. Старый Горький наблюдает за всем этим из зрительного зала молчаливым судией.
Здесь надо сказать и о художнике-постановщике Анатолии Шикуле, который сумел подчеркнуть атмосферу действия, начинавшегося едва ли не как водевиль, нависающими надо всеми героями тесно переплетенными и выжженными ветвями старого сада. В сочетании с мастерски поставленным светом (Лора Максимова) и невероятно говорящими костюмами (Евгений Никоноров) это погружает зрителя в состояние чуть ли не транса, захватывает целиком. Интересное сопоставление приходит в голову: у Чехова сад, как символ уходящей жизни, он там на грани вырубки. А здесь жизнь-то практически и ушла: нет никакого сада, сгорел он. И вряд ли на его месте что-то вырастет.
На фоне надвигающихся катаклизмов опыты Протасова кажутся по меньшей мере смешными. А его окружение, то, что порой выглядывает из-за сетки, разделяющей сцену – становится страшным и беспощадным. И здесь, чувствуем, не будет компромисса. И никакой возможности найти общий язык. Да и какой компромисс? Они все говорят каждый сам с собой.
При этом, то, что нами только угадывается при прочтении пьесы, актеры сумели передать удивительно точно. Ни капли фальши в работе каждого из них, ни одного ненужного жеста, ни одной картинной позы. Они настолько естественны, что кажется, будто мы и не из зрительного зала смотрим на сцену, а заглядываем в настоящий сад, проходя мимо. Казалось бы, совершенно замечательная калужская труппа уже сумела нам продемонстрировать все свои возможности. Но, оказывается, был еще задел.
Один лишь вопрос. При чем здесь гомункулус, вынесенный в название спектакля? Он здесь есть? И если – да, то это кто? Искусственны те, кто по эту сторону барьера, или те – что в глубине сцены? Или, быть может, все? Наверное, это вопрос зрителю. Чтобы задумался после того, как выйдет из зала. Если захочет.
